О фестивальных спектаклях
Кричали чайки. Море волновалось.
А я на палубе сидел и размышлял...
Спектакль Валерия Симоненко может подкупить зрителя задолго до его прихода в театр двумя вещами: выбором автора — Ивана Бунина и жанром, вынесенным на афишу, — «эссе».
Собственно, бунинских эссе в спектакле было всего два: о Толстом и о Горьком. Но и выбранные из них фрагменты носили главным образом повествовательный характер.
При этом такой, безусловно интересный, жанр спектакля предполагает большие ожидания ответов на вопрос «каким образом то или иное будет в нем реализовано»? Более всего вопрос адресован к игре актеров — что в таком жанре они должны будут играть? Каким будет их существование на сцене?
В статье о вчерашнем спектакле «Вдребезги!» я писал о том, что актеры сыграли душу каждого исполняемого поэтического текста. Но то — поэзия, а здесь — публицистика. Со школьной скамьи мы знаем формулу: «эссе „тире“ размышление автора на тему „точка“». Получается, если актер имеет дело с эссе, то он должен играть мысль, чистый интеллект. Приоритет переходит из сердца в мозг.
Собственно, эссеистика как таковая началась с античных философских диалогов. Оскар Уайльд облекал свои размышления о красоте в эту же форму. Каждая сторона диалектики воплощает собой конкретную силу, если угодно, позицию по отношению к объекту рассуждения и выполняет свою роль, выдвигая антитезис на каждый тезис оппонента. Так я попробовал обрисовать сценический потенциал литературного жанра эссе.
Очевидно, что для эссе как жанра спектакля потребуется соответствующий материал — обязательно интеллектуального, умозрительного толка. Блестящий стилист Иван Бунин все же больше писал «от сердца», чем «от головы». Работая с его произведениями, актёр играет прежде всего чувства.
Спектакль «...И плывет корабль» был все же в большей степени повествованием в новеллах, чем рассуждением. Я написал выше о задействованных фрагментах из эссе Бунина. Так вот, каждый из этих фрагментов повествует о случае — главным образом, о встречах с Толстым и Горьким. В исполнении артиста Евгения Безрукавого (который к тому же похож сам как на Бунина в зрелости, так и на Бунина в зрелости из фильма «Дневник его жены» в исполнении Андрея Смирнова) они получались настоящими вкраплениями моноспектакля. Актер разыгрывал не размышление, но рассказ — часть размышления.
Во фрагментах из новелл Бунина («Солнечный удар», «Дело корнета Елагина» и других) актеры старались перевоплотиться в героев, а герой Безрукавого был чтецом, который озвучивал описательные части прозы и как будто по ходу сочинял, записывал происходящее. К отстранению прибегали и сами исполнители ролей, говоря о сложившейся судьбе своих героев.
Моментов размышления Бунина-Безрукавого было, пожалуй, только два: ответ на вопрос «как пишутся произведения?» и один из последних текстов Бунина о себе. Но и в этих случаях актер играл конкретного персонажа, а не его мысль. Я склоняюсь к тому, что жанр спектакля — «новеллы автора», но не эссе.
В заключении хочу сказать о визуальном решении спектакля. Мне он показался красивым. В начале на экран с рамкой по контуру проецируется кадр из кинохроники. На нем — огромный белый пароход и человек, стоящий на пристани. Это же образ из романтической живописи: если корабль — метафора жизни, то как же ничтожен пред ним человек! Прямо перед нами — корма с шезлонгами, за которой справа на возвышении палуба с креслом и журнальным столиком со старыми книгами. Светские мужчины одеты в элегантные «тройки», поручик и корнет — в парадные сюртуки, так же с иголочки, на которых ювелирно отделана каждая пуговица, каждая звезда на погонах, женщины — в сверкающих платьях нежных оттенков: голубого и розового, жертва корнета Елагина — в тонком черном халате, прошитом узором из золотых нитей...
Игорь Шоленко
13.06.2017
