«Бойня» в «Свободном пространстве»

В театре для детей и молодежи «Свободное пространство» состоялся премьерный спектакль «Бойня» по пьесе известного драматурга в постановке режиссера из Варшавы Гжегожа Мрувчиньски

«В шестидесятые годы мы много слышали о молодых польских интеллигентах, которые были свобод­нее, чем мы, которые, в отличие от нас, жили в Европе не в географическом, а в духовном смысле этого слова. Имя Мрожека витало среди нас», — писал несколько лет назад Виктор Славкин — один из ярких представителей «новой волны» российского театра. Сегодня Славомир Мрожек является культовой фи­гурой польской драматургии и одним из виднейших представителей театра абсурда. В театре для детей и молодежи «Свободное пространство» состоялся премьерный спектакль «Бойня» по пьесе известного драматурга в постановке режиссера из Варшавы Гжегожа Мрувчиньски

Любовное фиаско под звуки флейты

Творческой лаборатории театра аб­сурда, где основными принципами являются провокации и гротеск, чужды всякая тишь да гладь, и представлять спектакли такого направления в маленьких российских городах не всегда просто. Режиссер предпринимает по­пытку адаптировать постановку к зри­телю, выписывая образы героев в ре­алистических красках. Обычная житей­ская сценка не предвещает никаких кровавых событий. Увы, неталантли­вый сынок (Д. Зайцев) не спеша по­игрывает на скрипке, приглашенная им в гости девушка с характером (М. Демина) вдохновенно постигает ме­лодию флейты, а любящая мама (засл. арт. России Н. Исаева) старается уло­вить чутким ухом все, что происходит за закрытыми дверями в комнате сына. У юноши с девушкой завязываются от­ношения на грани любви, в которые с энтузиазмом вмешивается ревнивая родительница и вскоре овладевает си­туацией. Взамен несостоявшейся люб­ви мама, подобно змею-искусителю, внушает сыну мысль посвятить себя искусству и стать настоящим артистом. Идея подхвачена. Воображение вклю­чено. После небольшой душевной «ломки» девушка забыта. От райского яблочка соблазна откушен кусочек... С этого момента главный герой подвла­стен переменам и провокациям и уже рисует себя на сцене перед толпой в черном фраке и видит скрипачку в розовом кринолине... А главное — в нем зреет желание стать гением, воз­можно, самим ПАГАНИНИ. Он, вооб­ще-то, хрупкий по жизни мальчик, меняет ее концепцию, и это есть рево­люция человеческого сознания.

O statua gentilissima del gran׳ Commandore!٭

Приходит время открыть истинное лицо следующей провокации. Симво­лическая голова маэстро в виде бюс­та прославленного Паганини, которая мирно стояла себе в комнате сына и никому не мешала, вдруг заговорила, а потом, приняв облик человека, подала скрипачу руку, сорвалась с места и пошла... Не берусь судить о том, сильно ли походит актер Н. Рожков на Паганини, но пластический язык найден. «А разве у бюстов бывают ноги?» — только и успевает спросить опешивший скрипач. В соответствие с темой всплывают строки из "Камен­ного гостя«,Пушкина:

— Дай руку (статуя).

— Вот она (Дон Гуан)...

Диалог между скрипачом и Пага­нини сводится к одной простой вещи: двусторонней провокации, которая, собственно говоря, «на руку» обоим. Одному надо во что бы то ни стало заполучить гениальность, другой томим желанием просто жить. Статуя, воплотившись в человека, снимает парик, стаскивает белые перчатки — актерством отныне покончено. Ангажемент предложен (ущербность и кретинизм либо творчество и развитие) — скрипач становится гением. Нет, они не меняются телами, как, ска­жем, в фильме «Дневной дозор», но как бы «духовный» обмен совершен. Вопль несчастного: «Мама, я ГЕНИЙ!» — еще далек от трагической развязки, но уже отрывает зрителя от социума спектакля и обращает лицом к театру абсурда, заставляя мыслить и искать ответы на заявленные вопросы: «Кто такой человек на этом свете?», «За­чем и для чего он живет?» и «Какой вкус у настоящей жизни?», если вы, конечно, знаете, что это такое. Но кто из нас откажется, за редким исключе­нием, въехать в утро следующего дня «верхом на коне»? 1/1 вот уже расшар­кивающийся перед мальчишкой солидный директор филармонии (засл. арт. России В. Лагоша) просит маэст­ро принять участие в концерте. Впро­чем, осторожный обыватель заметил бы мудро, что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке»...

Дивиденды о искусства со вкусом свежей печени

Ну что, дамы и господа, вы готовы увидеть и услышать? Декорации уво­дят под своды концертного зала. Ми­нимализм продиктован не столько те­атральной модой на него, сколько ху­дожественным замыслом (худ. Мари­анн Иванович), отвечающим духу, пьесы и режиссерской концепции. Захватывающее масштабное про­странство — как полет птицы в небе... Этот путь — дорога в светлое будущее для новоиспеченного гения. Да, а кто это сказал?

Фанатичные поклонницы рвутся на сцену, и это тоже своего рода провокация, вовлечения зрителя в игру. Директор филармонии, он же дирижер, взмахивает палочкой. Но смы­чок замирает в руке скрипача, его плечи жалобно оседают. Музыкаль­ная гармония мира нарушена. Где-то вдали за сценой раздается мычание коров.

— Мычание в концертном зале... От­куда?

— Это у них в желудках...

— Не может быть, это элитарная пуб­лика!

Мычание, рев, пение, овации, иро­ния — все смешалось в едином хаосе. Не завидую, если вы пришли в театр даже с легкой головной болью...

Дальше все идет как по накатан­ной. Волны провокаций каскадом об­рушиваются на публику, и это застав­ляет зрителей находиться в эмоцио­нальном напряжении в течение все­го спектакля. Миссия Гжегожа Мрувчиньски как режиссера, воспитыва­ющего зрителя с мозгами, возраста­ет;, Хотя он старательно преподносит толпе желаемое — хлеб и зрелище, — объектом внимания представляет­ся кусок свежей печени прямо на сцене. Или на бойне? Но что это?!" Мясник — сам Паганини, и к музыке он глух: «Музыка может и не быть, а бойня быть должна!» Вам жаль его? А, может быть, он по-своему счаст­лив? Ведь от продажи мяса дивиден­ды не такие и плохие... Директор фи­лармонии присоединяется к мяснику (блестящее перевоплощение В. Лагоши): «Господа, я вижу филармо­нию будущего. Народ жаждет голой истины. Мы будем забивать на сце­не, под свет прожекторов! Мне все равно, главное — бизнес». Вот такое реалити-шоу. Кто еще клюнет на эту удочку? Абсурд или правда жизни?

Тройное убийство, или путь в никуда

Команда «живодеров» пополняется новыми кадрами. Скрипач уходит из гениев в мясники почти осознанно: «Я думал, что искусство — истина, а оно оказалось хрупко, непреходяще. Как сама жизнь». Эти вскользь брошен­ные, фразы вполне укладываются в интеллектуальные головки сегодняш­ней богемы. Они могли возникнуть и в далеком прошлом, и будут возни­кать в будущем. Гений негодует на тол­пу, которая с первым блеянием бара­нов бросает слушать «его» музыку ( звуковой ряд — музыка Паганини, Ви­вальди, Римского-Корсакова...). Мы впитываем звуки вместе с мычанием коров, и для кого-то с нежным слухом это по-своему шок — провокация меж­ду классикой и попсой. Подспудно зреет вопрос: уж не стоит ли за скрипа­чом и душа эмигранта Славомира Мрожека? Не те ли это самые плевки скрипача на человечество с высоты обиженного гения? Концерт для быков, топора и ножа. Убийство — как осво­бождение, как единственная возмож­ность реализовать себя в глухом и сле­пом мире. Пень и осевший в нем то­пор. Через несколько минут здесь про­изойдет тройное убийство: вначале скрипач окончательно убьет в своей душе любовь к девушке, разрубит то­пором скрипку и затем убьет себя са­мого. Что касается самоубийства, не случилось ли оно еще тогда, в живом теле, когда он не смог примириться с тем, что можно жить просто, как все? Труп на сцене с занавесами из шкур убитых животных и полная свобода, независимость ото всех и вся ценою... душевных мук и крови. И никто не знает, что там — благодать божья, лучи абсолюта, муки ада или вечное цар­ство сна. Скрипач — жертва своих мироощущений, человек, не оценивший по достоинству ни любовь женщины, ни саму жизнь. Кто следующий? На сцену поднимается красивая белокурая девушка. Ну почему смерть выбирает порой лучших? Впрочем, кто сказал, что тот скрипач был одним из них? Обычный маменькин сынок, псевдо­гений... Возможно, осознание этого и стало истинной причиной его ухода. Считайте, что это не лишенная рацио­нального зерна мыслеформа по стра­ницам абсурдистской пьесы...

Не ищите золотой середины

По признанию режиссера, наши актеры вполне вписались в намечен­ный им концептуальный план поста­новки, но этим Гжегож Мрувчиньски не ограничил творческий процесс, предоставив им возможность импро­визировать: Он показал актерской ко­манде новый путь в решении сцени­ческих образов, а орловскому зрите­лю предложил интересный, органич­но построенный спектакль. Со своей работой все актеры справились ве­ликолепно. Не могу сказать, что польский режиссер окончательно адаптировал пьесу к нашей аудито­рии, да и нужно ли? Может быть, на­оборот — следует адаптировать сознание зрителя к восприятию новых не­традиционных форм выражения и ’ новых театральных направлений, а не искать вечную золотую середину, ко­торая ведет к скучному компромиссу? Тогда не за горами окажется для каж­дого и желанная духовная свобода...