«Энергия заблуждения» Юрия Копылова

2 ноября выдающемуся режиссеру Юрию Семеновичу Копылову исполнилось бы 80 лет

Он ушел из жизни уже 10 лет назад, но остается в памяти многих и многих в разных уголках нашей страны как режиссер уникальный, проложивший твердый и точный путь для тех, кто пойдет по его следу. Другое дело, что кому-то из нынешних режиссеров осилить эту дорогу не по силам, а кто-то сознательно избирает довольно топкие и не всегда надежные тропинки подальше от традиций русского психологического театра, предпочитая не искать смыслов автора, а проявить свое «я»...

За несколько лет до своего ухода из жизни Юрий Семенович дал интервью ульяновскому журналисту Сергею Гогину. В нем прозвучала очень важная для искусства, основополагающая расшифровка хрестоматийно известной многим, но далеко не многими осознанной фразы великого писателя: «У Толстого есть мысль об „энергии заблуждения“: мир объективен, в нем нет ни начала, ни конца — ни в теме, ни в проблемах... Что такое энергия заблуждения? Это когда переходишь от ощущения всего мира в пространство определенной темы, которую ты ухватил, которая тебя „ударила“, внутри что-то задрожало, и возникло предощущение: „Вот это — здорово“. Обретя замысел, двигаешься от воображения к решению, начинаешь „накручивать“ этим актеров, они тоже увлекаются: чем больше им преподнесешь, тем им интереснее».

Юрий Копылов, как представляется с дистанции времени, осознал это отнюдь не в последние годы. Он ведал тайну «энергии заблуждения» с момента создания Орловского ТЮЗа в конце 70-х годов прошлого века, когда едва ли не все театралы обширной страны узнали о его спектаклях «Двенадцатая ночь» У. Шекспира, «Жестокость» П. Нилина, «Колонисты» В. Дурненкова по роману А. Макаренко «Педагогическая поэма», «Третья ракета» В. Быкова, «Стеклянный зверинец» Т. Уильямса, «И был выпускной вечер» А. Ремеза, «Остановите Малахова» В. Аграновского, «С весной я к тебе вернусь» А. Казанцева и других. Это было неожиданное для театра той поры явление: крупное, серьезное, сильно воздействующее на зрителей разного возраста, социальной принадлежности, в конце концов, неодинаково относившихся к сценическому искусству вообще. Потому что в каждом спектакле Юрия Копылова тревожно, нервно бился пульс живой жизни, а не подделка под чувства и мысли общества, обращался ли он к Шекспиру, Уильямсу или современной советской драматургии и прозе.

У Курта Воннегута в романе «Бойня № 5, или Крестовый поход детей» есть исчерпывающе точная фраза: «Такова структура момента». Эту структуру Юрий Семенович Копылов ощущал, как принято говорить, «всей кожей», а вернее — профессиональной глубиной, что черпает свою определенность позиций от Личности. Той, что пишется и произносится с заглавной буквы...

Мы не были знакомы в ту пору, я просто наезжала в Орел, смотрела спектакли и возвращалась домой, для одной себя торопливо записывая горячие эмоции. Но однажды, жарким летом 1992 года, приехала в Ульяновск на научную конференцию, посвященную творчеству И.А. Гончарова. К тому времени в разных изданиях были опубликованы мои рецензии на какие-то спектакли, тем не менее, я была удивлена и смущена, обнаружив вечером в гостинице визитку Юрия Семеновича Копылова, на которой было написано приглашение на прогон спектакля «Шлюк и Яу» Г. Гауптмана. Перед началом нового сезона он нередко «восстанавливал» то, что могло немного рассеяться, отпустить за время отпуска.

Смущенная и польщенная одновременно, отправилась в театр и — оказалась единственным зрителем. После прогона, которым я была буквально ошеломлена, состоялось долгожданное знакомство с Юрием Семеновичем. Одним из первых его вопросов был: «Знали вы эту пьесу?» Я ответила, что не просто читала ее, но видела спектакль в Центральном академическом театре Советской Армии в Москве. «Он категорически мне не понравился, я, к сожалению, не помню сейчас фамилию режиссера. Вы видели его?» — «А что именно не приняли вы в этом спектакле, почему он вызвал такое отторжение?» — вопросом на вопрос ответил Копылов. — «У меня было ощущение, что артисты и режиссер говорили на разных языках, не понимая друг друга. В вашем спектакле я была захвачена с первых же минут, всё было прозрачно, не возникало потребности разбираться: кто, зачем, почему. Один язык, одни задачи и блистательное актерское исполнение». — «А спектакль в Театре армии ставил я. Вы правы: мы совершенно не понимали друг друга, потому так всё и получилось», — спокойно, без доли раздражения ответил так некстати забытый мною режиссер.

Вот таким оказалось наше знакомство, неожиданным, но открывшим для меня человека — повторюсь! — уникального во всем: в профессии и личности.

С той поры прошло три десятилетия. Мы общались довольно часто. Юрий Семенович приглашал на премьеры, ульяновские спектакли охотно звали и высоко оценивали на фестивалях и на коротких гастролях в Москве. И, увиденные по несколько раз, они не переставали тревожить, вызывать все новые мысли и ощущения, заставляя вспоминать тургеневское — «только временное вечно». Приходящие к зрителю в определенные периоды нашей неспокойной эпохи «Ричард II» У. Шекспира, «Шлюк и Яу» Г. Гауптмана, Трилогия «Монархи» по А.К. Толстому, «Двенадцатая ночь» и «Мера за меру» У. Шекспира, «Тартюф» Ж.-Б. Мольера, «Слуга двух господ» К. Гольдони, «Генрих IV» Л. Пиранделло, «Обрыв» И.А. Гончарова, «Лев зимой» Дж. Голдмена, «Дьявол и Господь Бог» Ж.-П. Сартра, «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира, «Павел I» Д.С. Мережковского, «Король Лир» У. Шекспира...

Сегодня можно только испытывать жгучую досаду: не всё видела, пропустила что-то, наверняка, значимое, глубокое, что могло бы раскрыть потаенные смысли давно известных произведений. Но главное в другом — раскрывая временные, быть может, черты сегодняшней реальности, Юрий Семенович Копылов обнажал в них вечность. Вечность проблем, неразрешимых вопросов, ту самую «энергию заблуждения», которая воспринималась им так остро, как немногими из его современников.

И еще вспоминается, как в одном из наших разговоров я имела смелость посетовать на то, что в городе, где родился такой писатель, как Иван Александрович Гончаров, не ставятся его произведения, особенно — «Обрыв». Ведь когда смотришь с него на Волгу, возникает иллюзия присутствия при свидании Веры с Марком, притаившийся в стороне от них Райский... Спустя какое-то время Юрий Семенович позвонил и сказал, что нашел хорошую инсценировку и начинает репетиции «Обрыва». Когда спектакль вышел, я отправилась в Ульяновск в компании участников Международного семинара театральных критиков и журналистов. Хорошо помню, как одна из участниц досадовала: приехали в Москву, надеялись увидеть премьеры, а едем в какую-то тьмутаракань.

На фасаде театра нас встретила афиша, гласившая (как тут не употребить выражение Константина Треплева!), что приехавший семинар будет смотреть спектакли Юрия Копылова не только последних сезонов. Это был тот дар уважения, неподдельной интеллигентности режиссера по отношению к неизвестным молодым людям, собравшимся из ставших к тому времени самостоятельными государствами бывших республик СССР, на который способны, может быть, какие-то режиссеры. К сожалению, они мне неведомы...

Конечно, сейчас не вспомнить, в каком порядке видели мы выдающиеся, великолепные спектакли с неповторимыми Клариной Шадько, Аллой Бабичевой, Зоей Самсоновой, Ириной Янко, Борисом Александровым, Валерием Шейманом, Владимиром Кустарниковым, Алексеем Кириллиным, Алексеем Дуровым, Денисом Юченковым, Михаилом Петровым и другими признанными артистами труппы. Но после второго спектакля (если не ошибаюсь, это был «Генрих IV») семинаристка, сокрушавшаяся, что пришлось уехать из Москвы, подошла ко мне с извинениями, признавшись: такого театра она никогда не видела и даже не предполагала в самых смелых мечтах о существовании подобного режиссера и труппы...

В цитированном выше интервью Юрий Копылов ответил на очень важный, особенно — для дня нынешнего — вопрос о театре-доме: «Это в генах русского репертуарного театра. Театр-дом всегда живет, только это надо вовремя понять и удержать. Трудно сказать как, но есть общие приемы. Например, вводятся какие-то традиции в театре, которые сдерживают центробежную силу развала... Горести и радости — для всего театра... Надо сделать так, чтобы актер оставался в общем круге: данные у всех разные, поэтому у кого-то в сезоне ролей больше, у кого-то меньше, но должно сохраняться ощущение, что об актере заботятся, не оставляют надолго без роли».

В книге Юрия Копылова «Жизнь одного театра. Записки режиссера» постановщик высказал свою привязанность и любовь к артистам, в которой при его характере вряд ли признавался. И к замечательному художнику Станиславу Шавловскому, с которым Юрий Копылов работал три десятилетия.

... Многое еще можно было бы вспомнить, потому что каждая встреча с Юрием Семеновичем Копыловым, его спектакли в подробностях остались в жизни навсегда. Своей уникальной глубиной, точностью попадания в каждого зрителя, своей высотой полета режиссерского таланта.

Той «энергией заблуждения», без которой жизнь становится бедной и безликой.