Танцуем и поем?

О спектакле «Моя прекрасная леди»

Форма воплощения комедийного сюжета — мюзикл — с одной стороны, гарантирует повышенный зрительский интерес, а с другой — начинает диктовать свои довольно жесткие условия. Когда на сцене все поют до изнеможения и размашисто танцуют, понятно, что в этих ролях вряд ли смогут выступить актеры солидного возраста. А как быть с авторским замыслом?

Профессор Хиггинс, если верить сюжету, являлся автором академического словаря. Но столь скрупулезную работу даже самому талантливому филологу никак не осилить скорее, чем за двадцать, а то и тридцать лет. Однако вместо умудренного жизнью профессора на сцене фактически аспирант — и поэтому кардинально иной характер приобретает канва его взаимоотношений с юной Элизой, ведь получается теперь, что они почти ровесники! Впрочем, мог бы и сравнительно молодой актер сыграть роль пожилого ученого (вспомним достоверно созданный Николаем Черкасовым образ профессора Полежаева в классическом фильме 1930-х «Депутат Балтики»). Но для этого М. Артемьеву необходимы совсем иные изобразительные средства, иная манера игры.

Далеким от реальности получился и такой персонаж, как полковник Пикеринг. Старый служака, опора королевского трона, офицер одной из самых сильных армий (помните колоритного полковника — Михаила Козакова — в «Здравствуйте, я ваша тетя!»?), в исполнении В. Лагоши Пикеринг — скорее просто недотёпа, чудак, сонный обыватель. Судя по ряду других спектаклей «Свободного пространства», именно роли этого плана наиболее удаются актеру. Но то, что уже вызывало восторг нашей публики, уместно ли механически повторять в новом спектакле?

Прекрасна на сцене Е. Шигапова — она, действительно, актриса всех октав, естественна и убедительна в любом образе. Мюзикл — это ее стихия. Единственное, что несколько усложняет созданный образ, — бесконечная нервозность главной героини, особенно во втором действии. Зрители волей-неволей начинают просто сочувствовать Генри Хиггинсу, уже не знающему, что делать с капризной и своенравной ученицей. А значит, небольшая добавка лиричности была бы только на пользу героине.

Характерная черта спектакля — минимум декораций, навязчивая простота и условность костюмов. Это сейчас в моде, но все-таки почему-то с теплотой вспоминаешь весенние гастроли Тульского драмтеатра, где «Пигмалион» был нарочито «населен» декорациями, где герои были одеты, как лондонские денди. У нас же полковник в красных шлепанцах с большими помпончиками, профессор, выходящий к гостям в рубахе на выпуск, чопорная леди в возрасте — и опять же в балахонистой блузке с нелепым галстуком... Пародия? Но на что?

Зато откровенно удались замусоленные одежды лондонского пролетариата (в иных лохмотьях угадывалась продукция швейных фабрик Центрального Черноземья конца 1980-х). Удались и танцевальные парады городских низов: веселые, бесшабашные, живые, как сама жизнь. Хотя, по большому счету, социальная идея оказалась в спектакле размыта, переплавлена в чисто лирическую тему.

Спектакль в целом вызвал очень теплый прием орловской публики. И дело здесь, наверное, не в том, каковы частности. Публика (особенно те, кто постарше) с ностальгией и умилением вновь услышали «хиты» советской эпохи «Я танцевать могу», «Если повезет чуть-чуть». Молодежь в привычном музыкально-клиповом ритме «приобщилась» к вечным ценностям. Московская команда, поставившая мюзикл, хорошо учла эти вкусы провинциалов. В самом деле, ведь был рожден французской революцией водевиль, в конце XIX века необычайно популярен в Америке стал мюзикл, а советская оперетта имела миллионы поклонников. Музыкальный жанр востребован и в современной России, публике, по большому счету, не важно, кто каков на сцене, главное — все поют, танцуют, справляются с проблемами, и в итоге любовь торжествует!