Владимир Крашенинников: Я делюсь ощущением мира

Актер орловского театра «Свободное пространство» Владимир Крашенинников на орловских подмостках вот уже почти три десятка лет, и в этом году грядет его юбилей — 65-летие

Часто возникает ощущение, что артисты не стареют. Театральное время течет как-то иначе, видимо. Часы, проведенные на сцене, словно не в счет жизни, хотя и самих жизней играется немало, и сцена — это для актера не просто работа, а вторая и, зачастую, главная, жизнь.

Театр для Крашенинникова, можно сказать, дело семейное. Старший брат Геннадий увлекся с детства теат¬ральной игрой. Пошел по его стопам и Владимир. Театральный кружок во Дворце пионеров, народный театр в Доме учителя... С такой подготовкой поступить в Школу-студию МХАТ имени В. И. Немировича-Данченко орловскому парню не составило труда.

С педагогом будущему артисту несказанно повезло. Им стал Александр Карев, знавший, про все сложности театральной профессии. Среди его учеников были Виктор Коршунов, Леонид Броневой, Галина Волчек, Игорь Кваша, Анатолий Кузнецов, Ирина Скобцева. Перечислять можно долго, и все — звездные имена.

Дипломным спектаклем для Крашенинникова стала работа по пьесе «Пучина» — одной из самых глубоких и мудрых пьес Александра Островского. Владимир играл роль Кисельникова. Наверное, это символично: театр стал для него благословенной пучиной, затягивающей с каждой новой ролью все сильнее. И в каждую новую сценическую судьбу актер всегда погружался на предельную глубину.

Столько разных героев, образов, судеб! Похожих на себя играть, конечно, легче, а если характер героя — цепь загадок и непонятностей?

— Изучал, примечал, — говорит Владимир Дмитриевич. — Если сценический материал интересный, он сам ведет и подсказывает. Но и наблюдения всегда помогают. Когда мне было двадцать с хвостиком, пришлось играть старика в пьесе Василия Шукшина «Космос, нервная система и шмат сала». В то время многие студенты подрабатывали. Я — ночным конюхом на ипподроме. Так у меня там старший конюх был, колоритный персонаж, было с кого пример брать.

Почти десять лет Владимир Крашенинников работал в Московском драматическом театре им. К. С. Станиславского. Одной из самых памятных стала роль князя Тараканова в «Тенях» Салтыкова-Щедрина. С 1985 года он — артист театра «Свободное пространство».

В 1991 году на фестивале в Киеве, посвященном 100 летию со дня рождения Михаила Булгакова, Крашенинников получил приз за лучшую мужскую роль в спектакле «Адам и Ева». Самое главное в его Маркизове — изгнанном из коммунистического профсоюза хулигане и баламуте — умение любить, быть, прежде всего, человеком.

В спектакле «Адам и Ева» партнером Крашенинникова был покойный ныне замечательный актер Владислав Трахтенберг. Когда эти два артиста вместе были на сцене, создавалась какая-то особая атмосфера большого и в тоже время удивительно легкого театра. Оба — таланты, юмористы, чрезвычайно преданные искусству люди.

Нынешние партнеры Крашенинникова по сцене бесконечно любят и уважают своего старшего товарища.

— Душа-человек! — говорит Стас Иванов, — он истинный наставник, многое знает, и главное, знает, как любить театр, как служить ему. Выкладывается и на спектакле, и на репетиции. Когда я впервые увидел его в «Станционном смотрителе», то не сдержал слез от его великолепной игры. Замечательно поет и красиво играет в преферанс. И если коротко — он настоящий артист.

Многие актеры говорят, что работать с Крошем (так ласково зовут Владимира Дмитриевича в театре) — одно удовольствие, хотя порой тот бывает слишком «дотошен». Но это идет на пользу общему делу.

— Владимир Крашенинников — очень самостоятельный в работе, и всегда был таким, — говорит художественный руководитель театра Александр Михайлов. — Очень глубокий, у него всегда имеется свой взгляд и свое понимание того, что он делает. Правда, из-за этого иногда бывает трудно его в чем-то разубедить. При этом Крашенинников — внутренне подвижный и способный к импровизации актер. Для него очень легко переключиться на другую школу, надеть «любую маску», ему интересна сама прелесть игры.

Франсуа в «Фиалке Монмартра», Пацюк в «Ночи перед Рождеством», Арье-Лейб в «Биндюжнике и короле», Санчо в «Дульсинее Тобосской»... Все такое разное. Однако чаще всего ему выпадают роли отцов и священников.

Владимир Крашенинников играл и в пьесах классиков, и современников, и мюзиклы, и авангард, философские притчи и детские сказки...

— Я уже забыл, какой у меня самого характер, потому что каждая из ролей вроде бы незаметно, но влияет, — шутит артист.

— А что в театре за все эти годы остается неизменным и незыблемым?

— Запах кулис, — отвечает с нарочно наигранным пафосом и добавляет, смеясь, — сколько ни пылесось.

В каждой профессии существует грань, за которой для многих начинается существование по привычке: исчезает острота восприятий, жажда открытий, пресловутый творческий поиск. Владимиру Крашенинникову всякий раз интересно работать над ролью, становиться другим, выходить на сцену. Он играет для каждого сидящего в зале, ведет разговор по душам.

— Каждый мой выход на сцену — это попытка поделиться своим ощущением мира, — признается актер.

Ему есть что сказать.