Во всем виноват режиссер

«Во всем виноват режиссер» — так Иосиф Леонидович Райхельгауз, художественный руководитель московского театра «Школа современной пьесы», собирается назвать свою новую книгу. Предыдущий литературный опыт автора — живое слово режиссера о театре и режиссуре — книги «Мы попали в запендю» («Жизнь в театре и театр в жизни») и «Не верю». Презентация первой указанной книги состоялась на сцене орловского ТЮЗа 2 декабря 2007 года. И вот спустя две недели гостеприимное «Свободное пространство» вновь радушно принимает И. Райхельгауза с его спектаклем «А чой-то ты во фраке».

И.К.: Скажите, сколько лет вы уже существуете в театре и сколько лет театр существует в вас?

И.Р.: Смотря что брать за точку отсчета. Ведь до того, как я стал художественным руководителем «Школы современной пьесы» была работа в «Современнике», еще раньше — студенческий период (справка: 1968-1973 гг. — студент режиссерского факультета ГИТС, 1969 г. — режиссер студенческого театра МГУ. — И.К.), до него я работал артистом Одесского ТЮЗа.

И.К.: Расскажите о концепции вашего театра.
И.Р.: В самом названии того театра, которым я руковожу, заложена некая программа, которой я придерживаюсь. Наш театр единственный в России не ставит классику: ни отечественную, ни, тем более, зарубежную. Лишь в редких случаях. Иными словами, я отдаю предпочтение совсем свежим пьесам, только-только увидевшим свет, тем, которые нигде и никогда не были еще поставлены.

И.К.: А как к вам попадает такой материал?
И.Р.: Современные авторы, среди которых Евгений Гришковец, Борис Акунин, Людмила Улицкая и другие, отдают пьесы нашему театру. Постановка современного литературного материала — можно сказать, магистральная линия «Школы современной пьесы». Но есть еще одна — своеобразная — работа над музыкальными спектаклями. Один из таких спектаклей будет предложен вниманию орловского зрителя на сегодняшнем вечере (16 декабря — И.К.). Спектакль «А чой-то ты во фраке?» видел уже весь мир. Когда он только появился — а это был1992 год — критики назвали его «гвоздем сезона», о нем много писали и говорили. Он стал своеобразным этапом в истории театра. Тогда в этой знаменитейшей постановке были задействованы такие известные артисты, как: Любовь Полищук, Альберт Филозов, Алексей Петренко. Актеры, которые играют этот спектакль сегодня (Анжелика Волчкова, Олег Долин. — И.К.), были тогда еще совсем юными.
«А чой-то ты во фраке» определил появление новой драматургической репертуарной линии в нашем театре — создание совершенно уникального режиссерского произведения на основе классики. «Предложение» Чехова — совсем небольшой текст, из которого нам удалось создать крупный спектакль, да еще и с таким интересным ироничным жанром — «опера и балет для драматических артистов». Вслед за ним появился другой — «С приветом, Дон Кихот». Этот спектакль строился на основе примерно 30 различных драматургических и литературных опытов. В результате получился синтетический жанр — «диалоги, опера, балет и клоунада».

И.К.: Насколько опытными и талантливыми должны быть актеры, чтобы успешно играть в подобных спектаклях!
И.Р.: Да, артисты действительно были очень сильные: Дон Кихота играл Альберт Филозов, Санчо Пансу — Лев Дуров, а Дульсинеей была одна из наших самых известных артисток — Татьяна Васильева. Кстати, труппа в нашем театре состоит из очень профессиональных и талантливых артистов, в том числе и совсем юных — моих студентов. Надо сказать, что я в равной степени и режиссер и преподаватель (справка: с 2003 года руководитель режиссерской и актерской мастерской на кафедре режиссуры в РАТИ-ГИТИС, профессор РАТИ-ГИТИС. — И.К.). Сегодня во всех крупных театрах играют мои выпускники. В ГИТИСе сейчас преподаю на 1-м и 5-м курсах режиссерской и актерской мастерских.

И.К.: В последнее время в культурной среде часто говорят о том, что театр теперь другой, что в нем очевиден уклон к развлекательности. Зритель якобы не хочет думать, решать проблемные вопросы, ищет в театре зрелища и веселья. Вы как опытный режиссер, занимающийся современной пьесой, наверняка можете точно определить, какой же он, современный театр?
И.Р.: Современный театр разный. Существует разный репертуар, разный зритель. Так уж исторически сложилось, что лучшие театры сосредоточены в Москве. Но и среди них можно встретить такой подход к взаимоотношению с аудиторией: кто-то готов во что бы то ни стало завлечь зрителя, продать побольше билетов. И когда режиссер оправдывается: мол, понимал, когда спектакль ставил, что пьеса дурная и пошлая, но ее хотел увидеть зритель, — это лишь доказывает, что у режиссера дурной вкус. Одно можно сказать точно: театр определяется его художественным руководителем. Иными словами, каков режиссер — таков и театр.

И.К.: И все-таки: какой театр нужен зрителю, и какой зритель нужен театру?
И.Р.: Каждый театр достоин своего зрителя, как каждый зритель достоин своего театра. Если отвечать на этот вопрос в более широком смысле, то можно сказать следующее: мир устроен настолько внятно и рационально, что в действительности каждый из нас достоин всего, что нас окружает.

И.К.: Вы много путешествуете, видите разный культурный уровень российских городов. Как на ваш взгляд, провинциальный театр живет или затухает? Нужна ли ему помощь?
И.Р.: Такого понятия, как «провинциальный театр» в принципе не существует. Театр в провинции — и я это вижу, когда езжу с гастролями, — подвержен тем же проблемам и, если хотите, бедам, что и его «московские коллеги». Чтобы театр был творческим, развивался, принимал участие в культурных фестивалях, ему, конечно, нужна финансовая поддержка и, что не менее важно, понимание со стороны общества и городских властей. Поэтому в одних городах я вижу загнивающий театр, в других же он живет и процветает.

И.К.: Скажите, важна ли для вас сама сцена, с точки зрения ее характеристик: большая/маленькая, удобная/неудобная ?
И.Р.: Да, важна. Помещение Орловского ТЮЗа для нас очень удобно. Эту сцену я уже испытал — 2 декабря. Мне здесь было хорошо, даже микрофон не понадобился. И кроме того, здесь очень уютно, зал напоминает наш в Москве.

И.К.: А как вы относитесь к тому, что сейчас многие театральные режиссеры (достаточно вспомнить опыты К. Серебрянникова, И. Вырыпаева) пробуют себя в кино? Это вполне закономерно, или если театральный режиссер привносит в кино свое, то это уже будет не кино как таковое?
И.Р.: Режиссура как вид искусства существует уже много тысячелетий, если вспомнить первые ее опыты еще в Античности. И со временем, как показывает мировая практика, самые сильные режиссеры — режиссеры театральные. На самом деле, все крупные и талантливые режиссеры (Марк Захаров, Петр Фоменко, Анджей Вайда и др.) снимали и снимают хорошие фильмы. Да я и сам снял довольно много телевизионных картин. Снять кино намного проще, чем поставить спектакль для драматических актеров. Когда снимаешь кино, пользуешься примерно теми же методиками, что и в театре, плюс имеешь огромное количество дополнительных выразительных средств. Не случайно во все времена в кино играет много непрофессиональных актеров. В кино играть просто. А в театре совсем другое дело: артист должен быть подготовлен к выходу на сцену, он должен
владеть техникой, быть опытным.

И.К.: Перед вами прошло уже столько людей!.. Все-таки ваш вывод: в настоящем артисте все должно быть заложено от природы, или необходимые качества для этой профессии можно наработать?
И.Р.: Профессия артиста так же технологически оснащена, как и любая другая. Она имеет свои законы и средства. В принципе, каждый человек пригоден к выходу на сцену. Другое дело, что у кого-то есть еще и замечательный голос, слух, пластика, определенная нервная организация. Кроме того, актерское искусство — это еще и определенный взгляд на мир, на самого себя. Впрочем, освоить саму профессию актера, думаю, можно довольно быстро. А для того чтобы стать профессионалом, проверить себя, нужно делать примерно то же, что и в любой другой профессии. В свой театр я довольно часто приглашаю не-артистов. Я это очень люблю. Замечательно, когда в человеке есть некий объем, некое содержание, которое можно открыть для людей вокруг, предъявить миру. И поэтому в моих спектаклях играют Александр Гордон, Фекла Толстая и другие. Своих будущих студентов я проверяю на артистичность еще на вступительных экзаменах. Важно ведь, чтобы человек не просто был готов блистать в лучах прожекторов в красивом платье, читая со сцены чужие слова. Главное — чтобы артисту было что сказать собой.

И.К.: Есть ли на сегодня среди тех спектаклей, что вы поставили, ваши самые-самые любимые?
И.Р.: На самом деле, все банально и просто: самый любимый спектакль — тот, который еще не поставлен. Ты его готовишь, отдаешь ему все свои лучшие замыслы. А вообще спектакли, как дети, — все любимые. Ведь ты же хотел каждый из них сделать совершенным.

И.К.: Кто-то забывает о работе, когда заканчивается рабочий день. А как обстоит дело в артистической среде?
И.Р.: Режиссеры и актеры сочиняют постоянно. Речь ведь идет о внутренней работе. Организм так устроен, что постоянно, независимо от времени суток и вида деятельности, ищет ответ на некоторый важный творческий вопрос. Например, я задумал к весне спектакль, и он постоянно во мне зреет, параллельно я могу заниматься другими проектами.

И.К.: Скажите, можете ли вы назвать себя счастливым человеком?
И.Р.: Безусловно. Я очень счастливый человек. С детства у меня есть такое качество, которым меня наградила природа или судьба, не знаю, и которое мне самому очень нравится, — я умею фантазировать что-то совершенно невероятное, невозможное. И через какое-то время это обязательно материализуется. Например, в советские времена, когда никого и никуда не выпускали, я фантазировал о том, как буду прогуливаться по Парижу, Нью-Йорку. Я видел, как я буду руководить крупным московским театром. Когда мне было 15 лет, я сказал одному своему другу — Роману Ковалевскому — о том, что через 10 лет буду работать в хорошем театре и обязательно приглашу его. Он, шутя принес блокнот, сославшись на то, что я могу забыть о своих словах, и попросил меня написать обязательство. И что вы думаете? — Через 10 лет я стал режиссером московского «Современника». И, как и договаривались, пригласил к себе работать Романа, который, кстати, пришел с тем блокнотом. Он и до сих пор там работает.
Я счастливейший человек. У меня интересная работа, замечательная семья. Все, что я люблю делать в жизни, я делаю. Я очень хорошо вожу машину, мне это нравится, я пишу книги — их издают, я мечтал строить дома и в итоге построил дом под Москвой.
И в то же время я понимаю, что все это не вечно. Что меня может не быть. Что все закончится на маленьком сельском кладбище в лесу, под таким же камнем, под каким лежит мой отец. Это печально и одновременно очень ясно для меня. Поэтому я понимаю, как прекрасна каждая минута, какое это счастье — жить! Как это невероятно откуда-то явилось и куда-то уйдет. И познать это, к сожалению, нам совершенно невозможно.

И.К.: Думаю, своей работой вы пытаетесь ответить на какой-то очень важный, сокровенный для вас вопрос. Скажите, вы уже нашли ответ или все еще в поиске?
И.Р.: Чем больше я живу, тем больше понимаю, что такие существенные вопросы, которые мы называем «космическими», «вечными», не имеют ответов. Жизнь движется по совершенно фантастическому закону, который никто никогда не познает.

P.S.: Во всем виноват режиссер: в своих драматургических предпочтениях, в победах и неудачах своего театра, в признании или непризнании публикой... Вспомнив легендарное шекспировское «весь мир театр...», добавим, что каждый может быть режиссером... собственной жизни. Вина и ответственность за «спектакли» и в этом случае остается в режиссерской компетенции.